Когда-то здесь на продуваемом всеми ветрами плато, на котором не росло ничего, кроме жалких кустиков, решено было построить городок. Пока ещё не Академ-, а военный.
Нет, сначала-то эта бесприютная земля на высоком берегу Каменки у городской управы ассоциировалась с кладбищем. Кладбище, несомненно, было нужно, но в тот раз восторжествовал здравый смысл: представили, наверное, как похоронные дроги спускаются в каньон по почти отвесным спускам, Бийскому или Ядринцевскому, – и передумали. Не зря: позже, в 1920 году, донесения в городскую управу пестрели жалобами на то, что возчики Чекатифа, свозящие на Закаменское кладбище трупы, теряют оных по всему пути следования.
Но кто-то теряет, а кто-то находит: землю тут же прибрало к рукам Военное ведомство, а городу не оставалось ничего, кроме как уступить приличных размеров участок земли в 64 десятины (почти 70 гектаров), с условием, что если военные за 2 года ничего не построят, то земля вернётся назад.
Военный городок с Ядринцевской и её спусков. Солдатик попал в историю
Пришлось строить, и побыстрее. С 1910 по 1913 вырос за Каменкой город в городе: с жилыми домами, складами, пекарнями, баней, местами проведения досуга (гарнизонное офицерское собрание, наверняка, с бильярдом) и отбывания наказаний (уютная кирпичная гауптвахта), водопроводом и медицинской помощью. Всё было, не было только покоя: едва расквартировались с комфортом – война. И солдаты ушли.
И снова ушли. И ещё.
Ушли стоять насмерть во втором Праснышском сражении (выжило 492 человека из 4243), сдаваться в Новогеоргиевске – крепости-звезде (83 000 человек пленных), пройти (проползти, упасть и не встать) через газовые атаки, играть марши, варить каши, даже выдавать себя за мужчину, как Вера Глушинская из села Каменка на речке Каменке, в устье которой вырос Ново-Николаевск. А впрочем, давайте не будем про войну, я не вполне в этой теме компетентна. Вернёмся в Ново-Николаевск.
Фотограф Толстоухов (Товстоух) сфотографировал все здания стройки века. Это учебная команда, сейчас она в руинах
«Прогнивший царский строй», как мы знаем по книге «Прокляты и убиты» и из личного опыта наблюдений, «умел строить на века»: стоят ещё кирпичные офицерские дома, живут в них люди, растут тополя на Тополёвой, некоторые – удивительно для Новосибирска – ни разу не познавшие стрижки под пальмочку. Но когда город засыпает, на улицы военного городка, как в компьютерной игре про постапокалипсис, выходят мародёры с болгарками, срезают железные балки начала XX века, ломают лестницы, вывозят металл в пункты приёма, оставляя кучеряшки оборванных обоев и древесную труху минувших лет.
— Меняю железо на спирт и таблетки!
— По рукам!
На самом ли деле стоит перед ними вопрос выживания? Неизвестно. В атаке мертвецов в крепости Осовец в 1915 не стоял: мы уже умерли, нам нечего терять, и 100 солдат, выкашливающих поражённые хлором лёгкие, отбили атаку 7000 немцев. Мы, разрушая старинные памятники, отбиваем что? Призрак нищеты? Империалистическое прошлое? Капиталистическое настоящее? Да что с нами не так?!
Вид на Военный городок со стороны Кирпичных горок. На переднем плане фантом «Локомотив Арены» из будущего
Всё, что не охвачено вниманием и заботой – угасает. Стоит разрушенным здание учебной команды: почему-то оно стало никому не нужно, а благодаря ребятам с болгарками у него совсем провалилась крыша. Доживает свой век многажды перестроенная «печка Емели» – бывшая полковая баня. Незаметно разрушились все артиллерийские склады и конюшни: кому они нужны, если больше нет лошадей? А ведь когда-то в военном городке их были сотни.
— Лошадкаааааа!
— Медвежооонок!
И медвежонок там тоже есть! Разрушенный фонтан под тополями – там, где когда-то был первый Новосибирский аэродром. А вокруг – кирзовые сапоги, не познавшие солдатских ног, парашютные стропы, кирпичи разрушенных зданий – огромное бесприютное плато «в десяти минутах от метро».
Трудно искать что-то в тумане, когда у тебя нет головы
А в 1914 летели открытки в Пензу о Военном городке: «После бала в гарнизонном [собрании], отдыхаем в гостинице. Всю дорогу везло, ехали в отдельном купэ. Если всё устроится, то сегодня движемся дальше».
А в Военный городок – из Иркутска: «Милые мои папочка и мамочка! Как ваше здоровье? Я здорова. Пришлите вашу карточку []. Целую вас всех Валентина Перчук», – писала дочь полковника Якова Николаевича Перчука.
А вот и сам он пишет в Военный городок жене и дочери: «Дорогие мои. Приехал в Каинск. За всю мобилизацию сегодня отоспался, завтра опять за работу».
Так странно, небольшие кусочки картона оказывается крепче кирпичных стен и стальных балок, ну а о человеческих жизнях, что и говорить… Иногда так и хочется тревожно спросить, как в этих странных сказках про ёжика и медвежонка: «Правда мы будем всегда?» Нет. Ну нет же!
И жаль, что учёные опровергли эффект наблюдателя, было бы так красиво: наблюдая Военный городок, мы меняем состояние наблюдаемого объекта. Оказалось, что наблюдать мало, надо что-то делать, и хвала тем, кто делает.
Пока все мы есть.
