Когда-то здесь первые послеперестроечные экскурсоводы водили свои группы: «Мы находимся на улице Инской, одной из первых улиц города, слева мы видим деревянный пятистенок с замысловатой резьбой и ставнями – произведение народного деревянного зодчества, справа – полукаменный жилой дом начала XX века. В скором времени здесь будет создан исторический квартал, где посетители смогут увидеть Ново-Николаевск как живой… живой… жи-вой… жив… ой» – будущее сбойнуло. Инскую снесли.
Где эта улица, где этот дом?
Справа вы видите строительный забор, за которым уже сползаются на позиции ряды экскаваторов и сваебоев, слева взрытую землю с кусками кирпича и кучками мусора, где ещё недавно стояли дома как дома, где жили-были люди, и дома – бывшие конюшни, где ночами творились (громким шепотом) репетиции и рок-концерты! Но об этом позже.
Послеперестроечные гиды, конечно, уже рассказывали не про Октябрьский райком партии и гигантскую голову Ленина, стоящую во дворике на Маковского (не МаЯковского! Художника, а не поэта), а про клубничку – Инскую как улицу красных фонарей. Красные фонари, жёлтые билеты, тёмное прошлое: в СССР такого не было. А на Инской один официально разрешенный красный фонарь был точно – госпожи Левиной, которая, нисколько не смущаясь, так и назвала свой род деятельности в страховом свидетельстве: «владелица домашнего притона» (не питона, хотя тоже экзотишно).
«Угол улицы Инской и Павловской (теперь ул. Сакко и Ванцетти). Второй дом от угла (ул. Инская, 65) – двухэтажный кирпичный
с фигурной кладкой – в дореволюционные времена – публичный дом, теперь – психоневрологический диспансер»
Впрочем, пожелавший остаться инкогнито автор статьи «Обыкновенная история (Из мемуаров Ново-Николаевской полиции)», отпечатанной в 1910 аж в самом Петербурге, утверждает, что при 7 официально открытых притонах, городская полиция крышует их… 113. Называет фамилии: Эдельман, Урбах, Левин, Терентьев – оу, Терентьев тоже жил на Инской. Получается улица двух красных фонарей.
И светят фонари давно, ты говоришь: пойдём в кино… Фонари, возможно, красные.
Но я бы всё же назвала Инскую улицей сапожников!
– И пимокатов?
– И пимокатов.
Во времена дефицита 1990-х весь Новосибирск ездил за обувью в магазин на Золотую ниву, а в начале XX века – на Инскую, где можно было пошить сапоги мужския, туфли женския, валенки унисексъ. Сапожников и пимокатов было здесь раз в 5 больше, чем красных фонарей.
Дом пимоката Хахалина даже дожил до XXI века и пал под натиском строителей и ИХ – ЖК «Инские холмы». Валенки Хахалина по примеру современного производителя (не только ценный мех, но и хороший сибирский сувенир) Ивана Лапина могли бы называться «хахалинки». Хахалинки, хахалинки, эх да не подшиты, стареньки.
Предлагаем продолжение текста читать под звуки Моцарта – примечание редакции
Два дома старой Инской ещё держатся – номер 7 и номер 19 – может быть даже и XIX век, прекрасная резьба, крепкие фундаменты, надежные ставни – защита от бродяг-варнаков и снующих тут и там женщин лёгкого поведения. Им тоже осталось совсем немного, реквием по Инской уже приближается к Lacrimosa dies illa.
Инская, 7, 1969 год. И тогда, и сейчас ценность этой резьбы была очевидна для людей с мало-мальски активированным культурным кодом. Люди просят город сохранить Инскую, просят создать если не улицу, то временный склад старых домов, мерзнут под этими обреченными стенами на пороге забвения, шлют письма, ищут выходы на музеи и спонсоров. Низы – хотят!
Рядом пустырь, где пару месяцев назад ещё стоял дом-бывшая-конюшня предположительно пимоката Морскова, а позднее – предков лидера панк-группы «Путти». «Мои родители разрешили собираться с друзьями и греметь во всю мощь» под ритмичный стук колёс, проходящей прямо за домом Алтайки – железной дороги, ровесницы дома – 1914-15 года рождения.
Начало 2025. Инская уже видит свет вечности
В этом домике бывали Егор Летов и Янка Дягилева, «Калинов мост» и «Чёрный Лукич» – «а именами некоторых друзей даже хотели назвать аэропорт». Казалось бы, такой «именитый» музей рок-н-ролла прекрасно дополнил бы исторический квартал, но будущее, как вы помните, сбойнуло, и «Путти-хаус» тоже снесли.
Как снесли хлебокомбинат с мятными пряниками, дома сапожников (и пимокатов), ломовых извозчиц (есть женщины в русских селеньях!), наследниц благотворительницы и пароходчицы Морозовой (с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц), фотомастерскую поляка Пжелясковского, и наличники, и резьбу по карнизам, и весь несостоявшийся исторический квартал. Говорят: «нет политической воли». Юра, мы всё п(р)отеряли… Даже политическую волю! Верхи – не хотят.
Его тоже давно уже нет…
Однажды моя бабушка, жившая в деревне и отрадой своей жизни почитавшая бразильские сериалы, неделю ждала телевизионного мастера. Семь пропущенных серий, за которые могло произойти ЧТО УГОДНО, сделали её несколько раздражительной. «Ну если он и завтра не приедет», – заявила хрупкая старушка с длинной седой косой, закрученной вокруг головы, – «ПРОКЛЯНУ!». К чему это я? Ой… забыла… кажется, будущее снова сбойнуло.
Подписывайтесь на SibNOVO в телеграм
